Стас Намин — из тех, кто меняет мир… к лучшему. Музыкант, продюсер, композитор, режиссер театра и кино, художник, фотограф, основатель первых в стране частных антреприз, создатель театра музыки и драмы, организатор фестивалей и других новаторских проектов. Неудивительно, если мы перечислили не все амплуа этого грандиозного человека. Его талант поистине многогранен.
Фотограф? А вот это особенно интересно журналу Prophotos.ru. В Галерее классической фотографии открылась масштабная персональная выставка «Единство контрапункта» — наиболее полная за последние двадцать лет ретроспектива фоторабот Стаса Намина, приуроченная к его семидесятилетию.
Мы расспросили Стаса о современной фотографии, экспериментах и путешествии в прошлое.
— На выставке мы видим работы от самых ранних, черно-белых, из детства до трэвел-серий из настоящего времени. Эдакая творческая спираль, на которую наслаиваются периоды жизни, события, моменты. Удивительно! Был ли переходный момент, когда вы решили: «Хочу фотографировать, останавливать мгновения!?» Или с появлением первой камеры фотография плавно вошла в вашу жизнь — из детского хобби постепенно перешла в серьезное увлечение?
— Скорее, второе. Когда мне в детстве папа подарил фотоаппарат, и я начал снимать все подряд, то это был, наверное, чисто инстинктивный, неосмысленный всерьез порыв. В 70-х этот фотографический интерес стал, наверное, более профессиональным, так как я начал заниматься рекламной темой для своей группы «Цветы»: постеры, афиши, обложки альбомов и тому подобное. В 80-х, когда меня впервые выпустили за границу — это было в 1986 году, — и сразу в США, то я, конечно, там много снимал, желая запечатлеть ту жизнь, которая меня поразила. Потом и до нас дошла свобода, мы с «Цветами» объехали с концертами весь мир, и я в то время тоже много снимал — красивые пейзажи и места, о которых я слышал, но никогда раньше не видел. Тогда я вообще не думал о профессиональной фотографической деятельности и тем более о выставках. Я просто снимал то, что мне казалось красивым. А в 90-х мне неожиданно начали предлагать показать то, что я наснимал за много лет, и в результате получилось несколько довольно серьезных выставок. Сначала камерные — в небольших частных галереях, а потом большие персональные — в ЦДХ на Крымском валу, Большом Манеже, а потом и в Русском музее — они и мой первый фотоальбом выпустили в 2001-м.
— Вы помните свою первую камеру? Храните ее?
— Конечно, помню. Это «Смена-4» — ее подарил мне папа, когда мне было восемь лет.
— Цифровая фотография или теплая ламповая пленочная? Что выбираете?
— Это абсолютно разные вещи, между ними неправильно делать выбор. Сегодня цифровые технологии фотографии настолько развились, что позволяют достичь практически полной реальности фотографии и если нужно, то изменить ее в соответствии со своим художественным виденьем. Мне кажется, сегодня пленочная фотография имеет скорее ретроспективную ценность. Если говорить на современном языке, то это как эффект, который можно искусственно создать, имея качественное цифровое или аналоговое изображение. И в том, и в другом, с моей точки зрения, есть своя ценность, и я даже сегодня помимо продвинутых цифровых камер использую аналоговый Nikon и антикварную Leica, выпущенную в 37 году.
— Прошлую выставку такого масштаба и нынешнюю разделяют двадцать лет. Как за это время по-вашему изменился Стас Намин — фотограф? Менялись ли стиль, жанры, предпочтения?
— Мне трудно судить. Скорее всего, конечно, по факту изменились. А с другой стороны, думаю, что основной принцип и идеология — поиск красоты — не изменились. Просто, наверное, расширились сюжеты, темы и формы. И, может быть, помимо красоты, которую я всю жизнь пытаюсь культивировать, появились какие-то концептуальные идеи, которые я пытаюсь сформулировать в разных фотосериях.
— Следите ли вы за творчеством современных фотографов? Или вы на своей волне, без оглядки на других?
— Когда начинал профессионально заниматься фотографией в 90-х и 2000-х, то, конечно, изучил историю фотоискусства и следил за всем, что происходит в этом направлении в мире. Сейчас, мне кажется, я уже не читатель, а писатель (улыбается). В основном, наверное, я понял, что такое фотография, и свое место в ней. Существует такое количество уникальных мастеров, специализирующихся в разных направлениях фотоискусства, что, с моей точки зрения, мне остается лишь скромно создавать изображение и образы, которые у меня получаются, не конкурируя с ними в технике и профессионализме. Я легко приношу в жертву и то, и другое ради создания правильного настроения и образа. Но это все, конечно, чисто субъективно, как, собственно, и в любом другом искусстве.
— Вы с особенной теплотой отзываетесь о «женской» тематике в своем творчестве. Можно ли сказать, что женщины для вас — источник вдохновения? Есть любимый женский образ, например, в живописи и искусстве в целом?
— Я уже много раз говорил и сейчас повторю, что женщина для меня — это часть той созданной природой красоты, которая и есть самое главное, для чего вообще имеет смысл заниматься искусством. Это часть огромного многообразия красоты, которая для меня очень важна. Женская красота — это волшебство, которое для меня по сей день остается загадкой. Как оказалось, мужскую красоту я не очень понимаю (улыбается).
— В своем творчестве вы не боитесь экспериментировать. В том числе с цифровой обработкой. Как думаете, будущее за цифрой или от классической фотографии никуда не деться?
— То, что будущее за цифровыми технологиями, мне кажется, даже не обсуждается. Сейчас мы просто не можем осознать, до какой степени они изменят жизнь в ближайшие тридцать лет, но это никак не противоречит понятию «классическая фотография». Мне кажется, классика не в том, чтобы снимать на пленку, а в образе и сути фотографии, ведь академическую музыку сегодня мы тоже пишем на компьютере. От этого она не только ничего не потеряла, а даже выиграла.
— Если бы появилась фантастическая возможность попасть в далекое прошлое и там поснимать, куда бы отправились?
— Думаю, что отправился бы в очередное кругосветное путешествие. Ну и, конечно, с удовольствием поснимал бы своих родственников из разных времен. Мне недавно составили профессиональное генеалогическое древо, где по линии матери род Приклонских начинается в 1430 году, и из него вышел род Веневитиновых и, соответственно, Пушкиных и Гоголей. Я бы с удовольствием поснимал бы их всех (улыбается).
