С 7 апреля по 9 мая 2021 года Галерея Классической Фотографии проходит мультимедийный проект современного российского фотографа Андрея Троицкого «Пространство – Превращения». Выставка включает в себя серию из 27 чёрно-белых фотографий, рассказывающих о переломных моментах в жизни фотографа: о столкновении со смертью, поиске любви и своего предназначения. О проекте «Пространство – Превращения», о визуальном искусстве в целом и о том, где черпать вдохновение Propohotos.ru расспросил автора.
— Расскажите, как вы нашли свой путь? Когда вы впервые почувствовали, что визуальное искусство — это ваше?
— Это призвание. Для меня за этим словом не стоит выбора или решения. Это больше похоже на любовь – когда вы влюбляетесь, это происходит, если это искреннее чувство, помимо вашей воли, вы не выбираете, в кого бы вам влюбиться, нет, все происходит по-другому, и каждый это знает, и вы можете влюбиться, например, в женщину, от которой будете потом сильно страдать, а может быть радоваться, кто знает.
И в случае с призванием – это тоже не ваш выбор, вы не можете выбрать призвание, если под этим понимается не профессия, а собственно, то, что это слово обозначает – некоторый зов, который исходит не от вас и который состоит в том, чтобы посвятить себя какому-то пути. И это не такая вещь, которую вы можете искусственно создать, сознательно решить или выбрать. Безусловно, вы можете выбирать, чем вам заниматься в жизни, какой дорогой идти, каким делом заниматься, но это не призвание.Призвание – это нечто, что вы не можете не делать.
Хотя мой собственный путь был довольно сложный и долгий. Фотографией я стал заниматься с 12 лет.Помню, что это было просто в один день, я вдруг понял, что хочу делать с помощью фотоаппарата изображения – я тогда вообще не понимал, что это такое. Это была как навязчивая идея, которая сперва появилась как видение. У нас во дворе была детская площадка – карусель, песочница, качели – и передо мной раз за разом возникала одна и та же картинка, черно-белая фотография, на которой дети – мои знакомые – играли, бегали друг за другом вокруг этой металлической карусели. Фотография вдруг в моем воображении оживала, дети начинали двигаться – возникало кино. И вот это видение повторялось и повторялось, так что очень быстро превратилось в какую-то навязчивую идею. Помню, мне тогда уже удалось заработать немного денег на озвучании фильмов на киностудии. Я попросил бабушку, которая меня баловала, добавить недостающую сумму, и купил первый фотоаппарат. Я ничего не умел в тот момент, я снял две пленки, и тут понял, что я не знаю, что с ними дальше делать, т.е., вообще, я понимал, поэтому я положил их в шкаф. А через некоторое время я совершенно неожиданно обнаружил в почтовом ящике приложение к журналу о технике, кажется, он назывался «Юный техник» и это приложение было полностью посвящено фотографии – такая брошюра с формат половины газеты. И мы не выписывали этот журнал, т.е., скорее всего, почтальон просто перепутал ящики и вместо другого положил в наш. И все – дальше в доме появились химикаты, бачки для проявки пленки, фотоувеличитель – представляю, сколько неудобств я тогда доставлял родителям, брату и сестре. Мы жили впятером в трехкомнатной квартире, и там было довольно тесно. Но я умудрялся печатать фотографии в ванной по ночам.
Вот так это и возникло, и довольно много времени мне еще понадобилось, чтобы начать фотографировать людей – потому что в первое время я ощущал почти какой-то первобытный ужас, чтобы навести камеру на человека, рассматривать его через видоискатель и нажать кнопку, сняв тем самым с него копию, перенеся его на скрытый и невидимый до поры слой на фотопленке. Это, правда, было сродни какому-то нарушению сильнейшему табу – как если бы что-то во мне самом запрещало мне это делать, какая-то стеснительность, невозможность нарушить границу интимного пространства. Уже гораздо позже я понял, что фотография в принципе, если она хочет быть искренней, то должна проникать в интимное пространство человека.
— Вы успешно совмещаете в себе сразу несколько видов искусства: фотографию, кино, актерское и сценарное дело. И даже преподаете. Так проявляется ваша многогранность или все же так выражается творческий поиск?
— Я действительно снял как режиссер несколько игровых фильмов, и один из них – «Мира» – получил пару наград на фестивалях. С кино вообще у меня довольно сложные отношения, поскольку кино в большей степени нежели, например, фотография, является производством и, поскольку это также в той или иной степени серьезные бюджеты, то продюсеры хотят прежде всего работать со сценариями и с идеями, которые гарантировано будут популярны, либо принесут какие-то фестивальные дивиденды. И, пока по крайней мере, мне было довольно сложно находить средства на проекты.
Надо сказать, что для меня между кино и фотографией нет принципиальной границы. Т.е., она есть, конечно, если смотреть на эти два искусства, как на способы, техники – в том числе и самое главное – кино работает с непрерывностью и течением времени – это все на уровне режиссуры уже проявляется. Но если смотреть на кино и фотографию как на способ создания определенной модели мира, и более того – определенного инструмента, провокационного, понимания, то у них есть общая особенность – и фотография и кино работают с окружающей реальностью, создают образы из нее.
В кино, как и в фотографии самой сильной стороной является объективность – т.е., как говорил Андре Базен – «отсутствие автора». Безусловно, у них есть автор, но так действует сам материал и фотографии, и кино. То, что называют «движущимся образом» в кино, не имеет никакой преференции перед образом статичным. Более того, если мы будем говорить о результате – о восприятии образов, то мы увидим, что движущийся образ – это только оболочка. Как ни странно, развивающаяся на экране во времени жизнь – собственно кино – не содержит в себе образа в его чистом виде, это только конверт для него. Образ возникает как результат мгновенного понимания, т.е., тогда вся сцена, которую вы наблюдаете только ведет к нему, к этому образу-пониманию, назовем его так. Если он случается в итоге, сцена и фильм имеет смысл, если нет, то это просто способ «убить время», погрузиться в «иллюзию жизни».
Я вообще отношусь и ккино, и к фотографии как к инструменту провокации, не в том смысле, чтобы заставить людей нервничать, а в том смысле, что образ реальности может провоцировать зрителя на понимание – это же душевная работа. Но сильный образ, он проникает в сознание помимо вашей воли. Поэтому Юджин Смит – великий фотограф документалист – сказал по поводу своей работы, которая, надо сказать, была весьма опасной – что его снимки проникают в самое сердце. Это правда, если образ сильный, он проникает в область бессознательного, и он действует там как некий ключ – он может что-то повернуть такое и человек начинает видеть вокруг себя все по-другому. Это не технология никакая, это то, как работают глубокие и сильные образы – как этого добиться, для этого нет никаких готовых решений, это тайна творчества.
— Какой вы преподаватель? Чему для вас важно в первую очередь научить студента: освоить технические аспекты или вы предпочитаете сразу
окунуться головой в творчество и эксперименты?
— Я года два не преподаю, хотя раньше довольно много преподавал фотографию. Но потом возник перерыв, и он был совершенно необходим мне, чтобы осмыслить методы и цели. Мне никогда не были интересны сугубо технические аспекты, всем мои курсы были ориентированы на творческую фотографию. Безусловно там было достаточно техники, но это всего лишь инструмент. Сейчас я попробую вернуться к преподаванию – вот в рамках нашей выставки в апреле мы запланировали два больших мастер-класса по творческим методам в фотографии, посмотрим – насколько это будет востребовано. Я сейчас отдельно готовлюсь к этим двум мероприятиям.
— Где вы черпаете вдохновение?
— Вдохновение – это такой краеугольный камень вообще в творческой работе, в какой бы области она ни происходила. И с одной стороны – вы не можете ничего делать, если у вас нет вдохновения, не знаю, это, наверное, как любить женщину, если вы в нее не влюблены, а с другой – вы не можете рассчитывать на вдохновение, как будто это шляпа у вас на вешалке – надел на голову и снизошло вдохновение. Нет, так это не работает. Вдохновение приходит, если вы двигаетесь, если вы идете по пути, иногда это довольно трудно.
Но вообще-то творческий труд – непростое занятие. Не потому, что оно физически трудно, хотя бывает и так, а потому что любая творческая работа требует от вас тотального участия. Вы не можете заниматься творческой работой как бы наполовину. И чтобы заниматься этим так, что-то должно вас все время двигать изнутри, такие вещи, как желание успеха или прибыли - это не те рычаги, которые могут позволить пройти в области творческого ума. Тут необходимо нечто другое – какая-то одержимость в хорошем смысле слова – тотальность в том, чтобы выразить то, что рационально совершенно невозможно выразить.
Я вывел для себя «закон часа» – это я такое дал название этому явлению. Представьте себе, что вы приходите, приезжаете на какое-то место, где вы собрались снимать, и вы, что называется, высаживаетесь в той местности и, взглянув через видоискатель камеры, понимаете, что все не так, как вы себе представляли, что ничего не понятно и ничего интересного. И вы думаете что-то типа: «Надо ехать в другое место. Почему я вообще сюда приехал, приехала?» Неизвестно, что-то вас подтолкнуло. Так вот, если вы, при том, что ничего интересного вы не видите, продолжаете работать – т.е., наблюдать – потому что именно в этом и заключается творческая работа, находиться в контакте с предметом вашей работы при помощи всего себя, глазами, ушами и телом – если вы даете себе этот труд, то через час произойдет щелчок, вы его услышите, и вы начнете видеть, слышать и пр. Это вообще-то относится ко всем, если вы пишете текст, то там тоже своя «местность» – в любом случае это местность вашего воображения.
Тонкость в том, что этот «час» он не астрономический, его замеряют не по часам на руке, а по часам в сердце. Иногда он занимает час, иногда три, а иногда пятнадцать минут. Т.е., понимаете, я сейчас выскажу такую радикальную позицию: самое главное во вдохновении – незнание. Кажется абсурдным. Но нет, именно незнание, если оно принимается как нечто данное, и является двигателем. Мы не можем знать всего. Вот подумайте – того, чего мы не знаем, в неизмеримой степени больше, нежели того, что мы знаем. Мы вообще в любом деле, когда его начинаем, всегда знаем только очень малую часть, ничтожную.
Что же позволяет нам создавать что-либо? Вы знаете, например, что невероятный скачок, даже взрыв цивилизации произошел, начиная с конца пятнадцатого столетия. И это было основано только на одной концепции – незнания. До этого на любой вопрос у человека был ответ, и не важно, что в большинстве случаев выдуманный. Вот интересная особенность – до пятнадцатого века европейские картографы никогда не обозначали на своих картах неизвестные области – хотя никто из них не был там, но они рисовали там неизвестные земли и указывали это Индия, например или еще что-то. Даже Колумб имел дело с такими картам, он считал, что открыл просто другой более короткий путь в Индию. А с определенного времени на картах стали появляться области, которые так и обозначались как неизвестные. Т.е., что-то изменилось в сознании людей – они стали допускать, что они не знают. И это было революционным моментом, такая революция сознания.
— Расскажите про свой проект «Пространство – Превращения». Он называется мультимедийным. Значит это не просто фотографии. А целые визуальные образы, которые «работают» только в сочетании с музыкой, текстом, атмосферой?
— Работа над этим проектом заняла четыре с половиной года, и еще не первых съемках я столкнулся с интересным явлением, которое затем легло в основу моего подхода. Если кратко, то визуальный образ складывался из интуитивного высказывания, подсознательного если хотите, и сознательного. И за каждой фотографией на самом деле стояли определенные события из моей жизни, события переломные и очень непростые, но я не думал до определенного момента, что я буду напрямую о них рассказывать словами. Т.е., я полагал, что эти истории и эти события, о которых я и снимал, они останутся как бы скрытым планом, но в какой-то момент, когда мы уже готовили первую «закрытую выставку» для коллег и друзей, я понял, что должен рассказать об этих событиях, и через это я увидел, как статичный образ может работать с историей, которая находится во времени – это было очень важным открытием для меня.
И тогда родился уже мультимедиа проект – в нем, действительно, тексты, хотя и описывают реальные события, являются поэтическим выражением явлений, но уже во времени.
Образ же в таком случае обнаруживает свое свойства как образа понимания. Музыка в экспозиции создает атмосферу.
— Вы пишете, что для съемок пригласили друзей и коллег, причастных к событиям, о которых рассказывается в проекте. Все ли согласились участвовать? Были ли какие-то трудности при подготовке и во время съемок?
— Это на самом деле по-разному происходило. Например, две участницы проекта, в результате вошли в него со своими историями, которые и были сняты – они, правда, до поры не знали, что я решил включить в проект именно их персональные истории – они в текстах обозначены через их имена – и я до конца волновался: вдруг они на захотят, но они, напротив, очень благосклонно к этому отнеслись. Одна участница даже написала мне потом, что, благодаря проекту ее история сохранена во времени, что она теперь не исчезнет. Да, такие вещи тоже были. Но вообще не все соглашались участвовать в съемках, некоторые отказывались. Но самое интересное, что никто из участников проекта не знал, какие истории мы снимаем и какие у них были роли. Их роли понимались на уровне пластическом или на уровне образа некоторых персонажей, так можно сказать.
Вообще в этом проекте нет фотографий, в которых есть какой-то портретный характер, здесь есть персонажи. Именно поэтому на многих фотографиях из проекта вы не видите лица.
— Театральный фотограф Елена Лапина написала о проекте, что работы «пронизаны личными переживаниями и ощущением жизни». Однако «Пространство — Превращение» получило теплый отклик в душах зрителей не только в России, но и во Франции. Получается, что ваши личные переживания удалось передать и зрителю. Скажите честно, это магия?
— Удалось ли мне передать свои переживания? Я не знаю. Начать с того, что я не ставил перед собой такой задачи – передать свои переживания или самовыразиться. Когда я начинал работу над этим проектом – это было для меня как возможность дышать, или начать кричать, потому что эти события, о которых рассказывает проект, они были для меня очень непростые. Но я не выражал себя – это была возможность понять, что на самом деле произошло, что вообще происходит и со мной и вокруг, это была возможность для меня обратить время вспять.
Вот почему этот проект приобрел в итоге подзаголовок «Документация внутреннего пространства». Потому что я снимал в нем не внешние явления, я попытался сделать фотографии того, что является скрытым, невидимым, что представляет собой воспоминание, осмысление произошедших событий, понимание людей, которых уже нет в живых, чувства – т.е, создать документ внутреннего пространства.
