Два раза в месяц Сергей приезжает в Москву, чтобы провести занятия со студентами курса фотоистории в Школе визуальных искусств. Шестой год подряд открытые показы работ студентов курса Сергея Максимишина становятся событием. В родном городе он преподавал в Школе «ЦЕХ», сейчас учит студентов на фотофакультете имени Гальперина, декан которого Павел Михайлович Маркин в конце 90-х разглядел в менеджере российско- голландской компании фотографа мирового уровня.
График жизни Сергея жестко расписан: заказы от ведущих изданий и агентства Panos Pictures и Focus, занятия на курсах фотожурналистики в Москве, и в Питере, лекции и мастер-классы от разных школ и в разных городах и странах. Несмотря на занятость, он успевает быть активным в Facebook – у него более 12000 подписчиков и френдов, откликаться и участвовать в значимых общественных событиях, быть в курсе новых тенденций, работать в жюри различных фотоконкурсов и фестивалей, следить за книжными новинками и вести обширную переписку. Иногда радует своих поклонников редкими выставками и пишет вторую книгу, которую все ждут с нетерпением (первая книга «Последняя империя. Двадцать лет спустя» выдержала три издания).
Не думаю, что Сергей легко согласится с утверждением, что он - яркое и заметное явление российской фотографии рубежа 20-21 веков, но он реально стал гуру, наставником, образцом для подражания не одной сотне молодых фотографов России и вывел на орбиту мировой фотографии многих своих учеников. Среди них Татьяна Плотникова, Влад Сохин, Александра Деменкова, Алексей Бушов, Михаил Доможилов, Мария Плешкова, Марина Маковецкая, Алексей Мелия, Сергей Карпов и другие.
— Моя задача не просто научить людей снимать фотографии, а научить снимать в срок и на тему, – говорит он в начале своего курса.
Сергей не утаивает секретов: показывает студентам всю отснятую флешку и то, как он идет к нужному ему кадру. Он всегда или почти всегда знает, что ему нужно от съемки. Он готов выложить в сети информацию о себе, о любом кадре: какой камерой, в каком режиме снят, как договаривался, к кому обращался и что получилось. Он открыт к общению, полон иронии и самоиронии, остроумен и доброжелателен.
В этом году впервые за много лет он отметил свой день рождения – 29 октября – дома, вместе с семьей. Сергею исполнилось 50 лет, и поздравления шли нескончаемым потоком.
Мы не успели с ним поговорить «вживую», а так как редакция настаивала на материале о Максимишине, мы поговорили по скайпу, я использовала свои диктофонные записи и записи Сергея: Из Максимишина: «К круглой цифре я хотел доделать книжку. К юбилею я хотел сделать большую выставку учеников. Ничего не успел - с 25-го июля я не ночевал дома больше пяти дней подряд. Не успел, - и фиг с ним. Если зовут, значит, нужен. Успею еще на подведение итогов».
За три недели до юбилея: «Напишу здесь, чтоб отрезать пути к отступлению. Я, наконец, собрался с духом, извлек из пыльного ящика старенький сканер, кормивший меня долго-долго, из того же ящика извлек папку с негативами. Сделал я это для того, чтоб начать, наконец, работу над книжкой. Книжка пока мыслится вот какой: с Андреем Поликановым и Артемом Черновым мы два дня ползали по полу и из 500 предложенных мной картинок, с помощью шуток-прибауток-матюков-препирательств более или менее демократическим путем выбрали 100 лучших фотографий Максимишина. Теперь моя задача написать про то, как эти сто фотографий были сделаны, как были выбраны из, часто, множества вариантов, как были опубликованы, и что про них люди, в том числе и в FB, сказали. Ну, и еще чего-нибудь, если есть что сказать.
P.S. Артем снимал кино про то, как мы ползали по полу и, ругаясь, выбирали картинки. Местами мы ругались интересно».
Острое ощущение счастья для него – это когда есть город, в котором он никогда не был. Он идет по дороге и не знает, куда она его приведет: «Я, наверно, путешествовать люблю больше, чем фотографировать. Для меня - главное - путешествие, приключение, новые люди и впечатления». У многих создается мнение, подобное тому, что сложилось у Наташи Шараповой, его студентки: «У меня складывается такое впечатление, что все люди живут своей скучной жизнью только ради того, чтобы в один день, увидев вас с фотоаппаратом, надеть все самое яркое, отбросить красивые тени и выстроиться в идеальные композиции как вы их находите, уму непостижимо!»
Сейчас в Москве, в Центре Дизайна ARTPLAY, проходит первая крупная выставка Сергея Максимишина. Подробности - www.31daysfotofest.ru
– Сережа, какие важные и, может быть, неожиданные события прошли за последние десять лет твоей жизни?
– Скорее, за пятнадцать. Самое неожиданное то, что я стал фотографом. Если бы семнадцать лет назад кто-то мне сказал, что я буду фотографом, я бы ни за что в жизни не поверил. Я не был бизнесменом, я был менеджером, наемным сотрудником, вполне успешным наемным работником с хорошей зарплатой, хорошим костюмом, с красивой секретаршей Надькой, персональным водителем, офисом в центре. Я был вполне успешным, моя семья привыкла к определенному уровню комфорта. И вот так бросить все и уйти в босяки, как я ушел… Если бы не дефолт 98-го года, думаю, у меня бы не хватило сил. Когда случился дефолт, и доллар с утра стоил шесть рублей, а к вечеру 26, то нашему бизнесу поплохело. Когда мы думаем, что Господь нас наказывает, он нас направляет. Это был шанс, замечательный шанс, бросить все и уйти. Я подумал, что если сейчас не уйду, то так и буду сидеть в офисе до смерти, и мне нечего будет рассказывать внукам. Я бросил все и ушел. Это было первое важное событие. Второе важное событие – это Чечня 2000-го года, где я встретил тех людей, которые были моими учителями. Это Юра Козырев прежде всего. Потом была встреча с тобой, и ты подсадила меня на журнальную фотографию, встреча с Марго Клингспорн, директором агентства Focus, которая мне помогла и сделала какие-то очень важные для меня вещи. Конечно, это же World Press Photo, выставка в Перпиньяне. Знаешь, жизнь так насыщена, что под конец года я с трудом помню, что было в начале. Есть события, которые были недавно, есть события, которые были давно. Так вот события начала года они в категории «давно».
Мой график стал по-другому жестким. Если пять лет назад я очень много снимал, сейчас работы для журналов мало, и я большую часть времени отдаю образовательным делам. График достаточно жесткий иногда. Всю весну я просидел на попе, а потом как в конце июля уехал, так и ездил до конца ноября, бывая дома по нескольку дней.
– Что интересного было в этом году?
– Во-первых, мы выпустили две классных группы московских студентов, и питерская группа была чудесная. Была прекрасная поездка в Бразилию. Это был корпоративный заказ для Coca Cola, тем не менее, очень интересный. Была интересная работа для «Штерна» о путинской России, плюс поездка со студентами в Индию. В Индии я был в одиннадцатый раз и бываю в ней каждый год.
– Что для тебя преподавание? И что для тебя Индия?
– У любого фотографа есть два основополагающих удовольствия: первое показывать свои фотографии, второе рассказывать другим людям, почему их карточки говно. В преподавании оба удовольствия сходятся, да еще и деньги за это платят (смеётся). Преподавать мне дико интересно. К тому же заказов становится меньше, свадьбы снимать я точно не буду, а семью кормить надо. Вообще-то это действие кармическое. Брахман в Индии обязан учить независимо от того, платят ему или не платят. Я знаю, что чем больше я дам, тем больше мне будет. При этом у меня нет никаких секретов. Хотя многие думают, что Максимишин, сука, самого главного все равно не расскажет. У меня нет ни одного секрета, я готов делиться всем, что у меня есть.
– Можешь рассказать какую-нибудь забавную байку о себе как преподавателе?
– Самая главная претензия ко мне: Максимишин плодит себе подобных. Этаких максимишиных light. Но тот список учеников, который ты приводишь в этой публикации – он лучший аргумент против этого. Байки ходят разные. Например, Пинхасов своим студентам рассказывает, что он, мол, – добрый, а вот приедет Максимишин, и вам всем - хана. Недавно перед мастер-классом организаторы просили, чтобы я не разрывал сразу на части студентов, а обращался с ними бережно. То есть у меня образ какого-то суперзлого преподавателя. Ну, ты же знаешь, что это не так?
– Ты бываешь разный. Бываешь строгий, бываешь добрый…
– Мне еще, знаешь, что нравится в работе преподавателя? Когда из ничего, исключительно из твоей воли что-то получается. Не было ничего и вдруг такое…Наверное, так бизнесмен радуется, когда он захотел построить мост, и вот он мост. Так и в преподавании. Ты берешь человека, и, благодаря твоей воле, он что-то делает и что-то получается. Через слюни, слезы, матюки - вдруг получается то, чем человек может сам гордиться.
– Преподавание – это диктаторство или обмен?
– Скорее обмен и challenge – вызов. Особенно на выезде, когда у меня 15 не самых плохих фотографов бегают в полях, то я не могу себе позволить снять хуже. Это большой вызов. Знаешь, самый большой ужас для фотографа, особенно для фотографа с именем, услышать: «Акела промахнулся». Этот вызов – мощный стимул каждой съемки. Очень тяжело бороться с собой. Как говорил недавно Гарик Пинхасов, если у тебя была какая-то съемка, которая имела успех, то совершенно подсознательно ты стремишься этот успех повторить. А это тупик. Но ты же не машина, ты не можешь к каждой съемке придумывать новый ход, и ты вынужден постоянно бороться со своими штампами. Любого уровня журнал я могу обеспечить, сыграв на классе. Но, если прошел год, и я не сделал ни одной картинки, которая бы мне самому казалась классной, новой, интересной, то год прошел зря. К сожалению, с каждым годом таких картинок становится все меньше. Но, возможно, потому что я меньше работаю, а может потому, что я уже много снял и много сделал. Снять картинку, которая для меня была бы новой – не так просто.
– Ты ощущаешь себя великим фотографом, ярким явлением современности?
– Ну, смотри: то, что я ощущаю себя явлением – да, то что я - великий – нет. Время покажет. Но я думаю, что я снял три-четыре картинки, за которые мне не стыдно.
– Не утомляет, что тебя все время цитируют, твои лекции разносят по кусочкам?
– Мне это нравится… Что я только про себя не читал! Про пять шагов Максимишина – классная шутка была. Называют это правилом Максимишина. Это очень прикольно. Я действительно сталкиваюсь с тем, что н е к о т о р ы е люди не чувствуют дистанцию, с которой надо снимать. И н е к о т о р ы м людям я говорю: «Перед тем, как нажать, сделай два шага вперед». Некоторые люди считают, что если они снимают человека с расстояния трех метров, их меньше видно, чем с расстояния двух метров.
– Но откуда взялись пять шагов? Помню, на каком-то мастер-классе ты советовал, опять же н е к о т о р ы м, если у них на камере широкоугольный объектив, делать два шага вперед, и, если длиннофокусный, то два шага назад. Веселилась, когда прочла про правило пяти шагов. Речь на самом деле шла о конкретной ситуации, конкретной оптике и конкретных людях. А стало Правилом Максимишина.
– Ты ж, понимаешь, что пять шагов – это почти пять метров?
– Максимишин не велик, но знАчим, уточни, кто в твоем строю?
– Есть люди, рядом с которыми я не чувствую себя неумёхой. Так вот неумехой я не чувствую себя по отношению ни к одному фотографу. Мне не стыдно показать свои фотографии никому.
– Представим себе, как в футболе, одиннадцать фотографов и ты в их ряду…
– Если говорить о русских, то в одиннадцать я встану, может быть, запасным.
– Мы говорим об известном списке одиннадцати фотографов, которые приводил журнал «Афиша» несколько лет назад?
– Я думаю, тот список подводил черту. Сегодня был бы другой список. Появилось много новых молодых фотографов, невероятно талантливых. Причем они появились в разных местах. Например, якутская девочка, которая живет в Америке, - Евгения Арбугаева, она стала победителем конкурса Leica Oskar Barnack Award год назад. Елена Чернышева, которая получила «Золотой глаз» World Press Photo в прошлом году. Они просто убойные, и ты понимаешь, что тебя уже немного подвинули. Появляется новое поколение фотографов. Из каких-то других мест они выходят. Появилась возможность учиться на Западе. Когда я начинал, вообще Интернета не было, и мы просто не видели фотографий.
– И все-таки, почему ты так рвешься в Индию? Журналы почти не берут истории из Индии. Помню, в «Огоньке» существовало табу на истории из Индии.
– Мне там хорошо. Я где – то слышал фразу: «Небо России давит». Проверял.
Ты выходишь в Индии из самолета, и тебя охватывает чувство безмятежности. Как наркотик. Правда. Обычно я ездил в Индию зимой, в этом году поехал осенью. Получилось, что не был там полтора года. Меня просто физиологически туда тянуло. Нет такого места в мире, где мне было бы так хорошо. Не знаю почему. Многие меня не понимают. Но что мы будем хвалить Индию…
– Какой штат Индии тебе больше всего нравится?
– Я был в разных, и мне везде хорошо. Лучше всего там, где есть море. Но и где моря нет, мне тоже хорошо.
– Твоя самая большая мечта? Или цель, к которой ты стремишься?
– Мне кто-то сказал, что когда проходишь под мостом, а по мосту идет электричка, нужно загадывать желание. Это всегда происходит неожиданно, ты не успеваешь покопаться в себе и выскакивает то, что ближе. Раньше я шел и думал, вот я послал карточки на World Press Photo, хорошо бы выиграть, или шел и думал, хорошо бы эту работу получить, а сейчас я думаю, только б детям было хорошо. Вот честно. Я уже и карточки на конкурс не отправляю, я переболел этим, собственно остаются только базовые мечты. Вот я и думаю, чтоб детям было хорошо, чтобы семье было хорошо.
– А где бы ты хотел встретить старость?
– В Индии. И не потому, что мне в России плохо, хотя сейчас мне в ней нехорошо. Но я родился на юге, мне хорошо, когда светло, когда тепло, когда нет зимы. Потому что зима для меня это время, которое нужно, стиснув зубы, пережить. Такая пауза в жизни. Конечно, когда все дела окончатся, я бы хотел куда-нибудь в тепло выехать.
– Что ты думаешь о современной журналистике?
– Она - in progress, она – в пути. Потому что старая форма и финансирования журналистики, и подачи, то есть, упаковки ее как, например, журнал, практически умерла, а новое еще рождается. Будем посмотреть. Мне кажется, суть не изменится. Потому что журналистика - это когда одни люди говорят другим людях про то, как живут третьи люди. Главное событие, которое происходит в журналистике – это уход ее в сеть. Уход журналистики в сеть предполагает непосредственный контакт журналиста с читателем. Без редакторов, фоторедакторов, журнала. И в этом смысле мне кажется очень важным опыт Ксюши Диодоровой. Такая работа с читателем напрямую. Вообще, без посредников. Тогда читатель выступает не только получателем информации, но и непосредственным плательщиком за нее. Мне кажется в этом журналистика будущего – в выходе напрямую на читателя. Куча журналистского народа имеет свои блоги, и их читать в сто раз интереснее, чем тех же журналистов в газете. В блоге они пишет то, что думают, и не оглядывается на редакцию, редакционную политику, на цензуру. Журналистика становится непосредственной, уходит посредник между журналистом и читателем. Естественно, меняется и фотожурналистика. Она тоже меняет привычную упаковку. Фотография приходила, упакованной в журнал, и ни один журнал не показывал более 12 картинок. А сейчас 12 картинок в интернете смотрятся куцо. Истории стали более подробные. Естественно, раз они более подробные, изменяется требование к каждой карточке. Мы уже не должны в одной карточке рассказывать все. Мы дадим три, из которых каждая расскажет по чуть-чуть. Форма меняет содержание, так же как содержание меняет форму. Раньше нас как учили? Каждая журналистская фотография должна рассказывать о том, что случилось, где случилось и когда случилось. Сейчас нам не нужно этого делать, все наши читатели они - внутри контекста. Мы совершенно не обязаны делать вид, что читатель – идиот с Марса. Поэтому не надо показывать «что? где? и когда?», потому что об этом люди уже знают из телевизора. Возможно, нам надо больше внимания уделить тому - «к а к»? Передаче эмоций и ощущений? В этом смысле показательна серия Пелегрина, когда он снимает людей, которые смотрят на окна Папы. Классически он должен был показать умирающего Папу, а потом людей на него смотрящих. Мы стоим на плечах телевидения, которое создало информационный контекст, и мы внутри него. Помнишь, были такие раскраски – предлагались контуры, и их надо было раскрасить? Раньше мы и контур рисовали, и раскрашивали. Сейчас контур за нас уже нарисован. Наше дело – раскраска. Но тем больше к ней требований. Человек стал умнее, сложнее и информированнее.
– Но и более поверхностным?
– Думаю, журналист найдет себе читателя любой степени поверхностности. Посмотрим. Будущее так быстро приближается, и все так быстро меняется, что становится невозможным что-то предугадывать.
– За чьим творчеством ты следишь постоянно?
– Во-первых, за своими студентами. Во-вторых, есть несколько звонких имен, не хочу их называть, чье творчество мне интересно, и я стараюсь отслеживать, что они делают.
– Что ты любишь снимать? Что тебя больше всего волнует?
– Давай снова вернемся к Индии. Некоторые люди ездят в дальние страны на поиски этники, на поиски того, что утрачено. К примеру, мы с одним фотографом путешествуем по Индии. Мы пришли в город Вриндаван, - там родился Кришна. И там течет река Джамуна, такая же священная как Ганг. Переправа, лодки, набитые сотнями паломников. Красота немыслимая. А посреди реки торчат отвратительные столбы. Видно, собирались делать мост, не получилось, от моста остались бетонные опоры с ветками арматуры. Эти столбы есть во всех моих кадрах. Для меня это важно. Это цивилизационный стык. Этника меня не очень интересует. Меня интересует преломление этники в сегодняшнем дне. Так же как моя история из Кении про железных жирафов. У другого фотографа ни в одном кадре нет этих опор, он специально поворачивается к ним спиной. Он ищет ту Индию, которой уже нет. Мне настоящее гораздо интереснее, чем свадьба в Малиновке, чем то, что было. Я никогда не хочу поворачиваться к бетонным столбам спиной. Я собираюсь ехать в Монголию, и не собираюсь выезжать из Улан Батора. Для меня Улан Батор – место, где проходит цивилизационный и временной стык. Старая монгольская цивилизация, какая-то советская цивилизация, новые западные веяния. Вот этот цивилизационный микс мне больше всего интересен. Я точно не поеду по степи искать кочевников в юртах.
Мне интересно настоящее. Мне нравится наше время, и мне нравится снимать наше время. Меня как-то спросили, что для меня Время? Мне кажется, что как хозяйка закатывает в банки помидоры, мы закатываем в банки время. Мне кажется, что любая наша фотография ценна тем, насколько интересно будет смотреть на нее через 50 лет. В этом наша миссия.
– Фотография – как способ упаковки времени.
– Да, способ консервации времени. Что интереснее смотреть фотографии Родченко или семейный альбом того же времени? Мне интереснее смотреть семейный альбом. Родченко – классный парень, он круто все заваливал, потому что у него не было широкоугольника. Но я не стану пересматривать его часто, а вот семейный альбом я бы смотрел и смотрел. Потому что мне интересно, какие были пуговички, какие были взгляды, какие были бантики, какие ботиночки.
– Максимишин сорока лет и Максимишин пятидесятилетний. Можешь их сравнить?
– У меня было существенно больше волос на голове и больше желаний.
– С какими иллюзиями ты расстался за эти десять лет?
– Я очень хотел славы. Я очень хотел быть великим. Выигрывать конкурсы, всем все доказать. Сейчас я, конечно, сильно- сильно поуспокоился. Ты же знаешь великий анекдот о том, как грузина спросили, когда ему лучше жилось – при Хрущеве, Брежневе или Горбачеве? Он ответил «При Хрущеве», спросили «Почему?» - «Очень потенция была хорошая».
– Если бы ты сам снимал о себе историю. Что бы ты рассказал о Сереже Максимишине?
– Мелкий, лысый бородатый. Живет в Питере. У него две кошки, одна собака, две детей и одна жена. Работает фотографом. Иногда учит студентов. Вот про это бы и снимал.
Текст: Наталья УДАРЦЕВА
Фото: Сергей МАКСИМИШИН
